Мы едем-едем-едем…

— Начнем с вопроса, который задают каждому репатрианту: Кама зман ата ба-арец (сколько времени ты в стране)?

— Я репатриировался в мае 1990-го, за пару месяцев до начала Большой Алии. Окончил кишиневский мединститут и сразу подал заявление на выезд. Мама не разрешала нести документы в ОВиР, пока я не сдам госэкзамены. Я приехал как бы на разведку, бабушка, дедушка и мама репатриировались в сентябре.

— Что показала разведка доктору Каганову?

— Разведка была очень короткой, через четыре месяца семья была в Израиле. Мне было легче – голытьба без копейки, кроме диплома, ничего. Встал и поехал, хуже не будет. А дедушка был персональным пенсионером, им было что терять. Тем более, что мамин брат уехал в Америку, они колебались – Израиль или Штаты. Но я хотел только в Израиль, сказал, что если нужно учить новый язык, то пусть это будет иврит.

— Ты поднял семью и отправил на Ближний Восток…

— Интеллигентные люди могут долго сидеть, обсуждать, говорить «давайте еще подождем, подумаем»… Я понял, что теряю время и сказал: «Я уезжаю. Те, кто поедут в Израиль, меня там найдут. А если вы хотите в Америку, будем переписываться и перезваниваться». Уехал, довольно быстро мама поняла, что хочет ко мне. Бабушке и дедушке не позавидуешь: любимый сын уехал в Штаты, любимая дочь едет в Израиль. Но после долгих размышлений они решили ехать с мамой.

Стать врачом в Израиле

— Что нужно было сделать в 1990-м году, чтобы стать врачом в Израиле?

— Когда я узнал, что нужно, ощущение было ужасным: совершенно непонятно, как перепрыгнуть пропасть. Вероятно, в честь нашего приезда экзамен на лицензию усложнили невероятно. Я был свежим выпускником, по идее, должен что-то знать, но в программе экзамена понимал только предлоги. Это казалось ненормально тяжелым. Но я понял, что нужно сесть и выучить, деваться было некуда.

— Экзамен был на иврите?

— Экзамен может быть на любом языке, при условии, что есть десять человек, которые на этом языке сдают, хоть на туркменском. Это до сих пор так, лицензия последний экзамен, который ты можешь сдать на родном языке. Дальнейшая специализация – только на иврите. Конечно, нужен английский, на иврите медицинской литературы почти нет.

— Как у выпускника кишиневского меда было с английским?

— Мама не планировала, что я умру в Советском Союзе, у меня были репетиторы, я ходил на курсы. Мой английский был лучше, чем у других, но этого было очень мало. Я выписывал незнакомые слова и постепенно выучил медицинский английский. Через год после приезда я сдал экзамен на лицензию врача. Пока готовился, работал санитаром, попы мыл.

— Ян, этот экзамен только для врачей советских, а потом постсоветских?

— Нет, его сдают все врачи, кроме американцев, австралийцев и, кажется, южноафриканцев. Даже врачи из Западной Европы должны сдать экзамен.

— Твоя мама тоже врач. Она сдавала?

— Да, конечно. Тогда сдавали все, у кого было меньше 20-и лет врачебного стажа, у мамы было 18. Сейчас этот ценз снизили до 14-и. У мамы была группа 40-45-летних «девочек»-врачей, которые вместе готовились к экзамену. Они ходили на курсы, я уже работал стажером, по субботам приезжал из Хайфы в Нагарию и пять-семь часов занимался с ними по вопроснику.  Мама тоже сдала с первого раза.  Но какое-то время продолжала работать санитаркой за пять шекелей в час, потому что в то время врачей было много, и лицензия не гарантировала наличие работы.

— Сегодня 45-летний российский врач сдаст экзамен?

— Сегодня ему не нужно сдавать экзамен. Как правило, к 45 годам у врача есть 14 лет стажа. Полгода он стажируется, а потом проходит довольно добродушную проверку и получает лицензию. После этого можно идти в отдел кадров любой больницы и требовать список отделений, где нужны врачи. Тогда было немножко иначе.

— Почему в Израиле не хватает врачей?

— Поколение моей мамы выходит на пенсию, мы уже сдали свои экзамены, а новые не приехали.

— Получается, израильские врачи – в основном репатрианты?

— Сегодня 60% врачей в Израиле получили образование вне страны. Израильские вузы выпускают 300 врачей в год, прекрасных, хорошо обученных, но это в два раза меньше, чем нужно.

— То есть опытному врачу стоит репатриироваться? У него обязательно будет работа по специальности?

— Если у него больше 14-и лет стажа, однозначно стоит. Если меньше, нужно понимать, что придется год напряженно готовиться к экзамену, чтобы получить лицензию.

Что делать и чего не делать

— Представь себе, что человек, необязательно врач, спросит тебя: Ян, что мне нужно делать перед репатриацией и приехав в Израиль?

— Если он спелеолог или кандидат филологических наук по творчеству Григория Сковороды, я ему честно скажу, что в Израиле он будет работать не по специальности. Прежде всего, нужно выучить язык, чтобы выбраться из «русского» гетто. Попытаться познакомиться с израильской культурой. Прежде чем отрицать, нужно ее узнать. А вообще, основной вопрос – едет в Израиль человек жить или доживать. Если доживать, то «русское» гетто предоставит ему полный сервис без знания иврита. Так можно тянуть несколько десятков лет. А если жить – только учить иврит.

— А если человек приезжает пересидеть смутные времена?

— На здоровье. Наша алия 90-х тоже неодинаковая. Кто-то приехал в Израиль, потому что не смог попасть в Америку, а потом все равно уехал. Была алия конца 90-х годов из Аргентины, которая почти полностью вернулась обратно, когда в стране стало спокойно. Пусть пересиживают. Наше государство было создано для того, чтобы евреи и их родственники в любую минуту могли оказаться в безопасности.

— Ян, а что категорически не нужно делать человеку, который собирается репатриироваться?

— Не думать, что ему здесь кто-то что-то должен. Не говорить, что его сюда заманили, а теперь должны. Не удивляться, если получишь социальное жилье и твоим соседом окажется не академик Амбарцумян, а шумная семейка безработных в третьем поколении. Не хочешь – иди работать и живи в Северном Тель-Авиве. Сейчас меньше, а в 90-х говорили: «Сохнут нас заманил!» Никто никого не заманивал. Хотите – учите иврит, не хотите – не учите; думайте, что это ваша страна – решайте, что это временное убежище. Закон о возвращении существует, не нам возмущаться его несовершенством.

— Ты для себя все решил…

— У меня здесь похоронены старики, у меня здесь родители, мама еще работает, у меня здесь растут дети. Судя по тому, с каким патриотизмом старшая идет в армию, воспитали мы её правильно. О среднем и младшей судить рано, но Израиль – страна моих детей, моя страна.