Накануне местная газета «Новости дня» писала: «В городе заметное оживление. Съехались корреспонденты из многих городов. Приехали выступать в качестве гражданских истцов петербургские адвокаты: Карабчевский, Грузенберг, Зарудный, а в качестве защитников – московские адвокаты: Шмаков, Погожин и другие».

Отметим, что московские адвокаты пошли в защитники обвиняемых, чтобы те не боялись рассказать, кто их подстрекал начать бойню.

6 ноября 1903 года начался судебный процесс по делу о Кишиневском погроме, одном из самых страшных и кровавых погромов в царской России в начале ХХ века.

Процесс, по распоряжению министра внутренних дел Вячеслава Плеве, был закрытым, чтобы «не разжигать страсти», в прессе не освещался. Так что съехавшиеся в Кишинев корреспонденты довольствовались стенографическими отчетами, которые вели адвокаты и родственники жертв. Газеты были строго предупреждены.

Стенографические отчеты о процессе появились в зарубежной печати и вызвали большой резонанс.

На суд в Кишинев отправились из Петербурга и Москвы виднейшие адвокаты того времени – и христиане, и евреи.

Среди них были один из выдающихся адвокатов и судебных ораторов дореволюционной России Николай Платонович Карабчевский, Александр Сергеевич Зарудный, который принадлежал к так называемой «молодой адвокатуре», занимавшейся политической защитой в разных городах России и оппозиционно настроенной по отношению к царскому режиму, а также Оскар Осипович Грузенберг, известный среди современников под прозвищем «Еврейский защитник». Все трое вышеупомянутых адвоката относились к группе гражданских истцов на процессе.

Они утверждали, что в ходе процесса «натолкнулись на такие трудности со стороны суда, которые лишили их всякой возможности свободно и по совести защищать интересы своих клиентов и, главное, интересы правды».

Группа гражданских истцов-адвокатов заявила, что, «если суд отказывается привлечь к ответственности и наказать главных виновников погрома в Кишиневе – министра внутренних дел Плеве и царское правительство в целом, то им, защитникам, нечего делать на процессе». После этого заявления адвокаты демонстративно удалились из зала судебных заседаний.

Обвинительный акт был составлен кишиневским прокурором с «гоголевской» фамилией Горемыкин.

Ещё в апреле из 816 арестованных сразу после погрома 250 человек из-за отсутствия улик были освобождены от следствия и суда.

466 человек незамедлительно получили судебные решения о наказании за мелкие преступления, причем наказание было максимально возможным по данной статье.

На процессе обвинялись  в убийствах и насилии 37 человек. 12 из них были оправданы судом, 25 признаны виновными и приговорены к лишению всех прав состояния и каторге (5-7 лет) или арестантским ротам.

Министр внутренних дел и шеф жандармского корпуса Вячеслав Плеве в июле 1904 года был убит эсером, студентом Егором Сазоновым, бросившим бомбу в его карету. Сазонов был членом «Боевой организации партии социалистов-революционеров», считавшей террор единственным эффективным методом борьбы. Поводом для убийства послужил Кишневский погром.

По-разному сложились судьбы адвокатов, бывших гражданскими истцами на процессе по делу Кишиневского погрома.

Николай Карабчевский в 1917 году выехал в Скандинавские страны для сбора сведений о положении русских военнопленных. Остался в эмиграции, жил в Италии, умер в 1925 году, похоронен в Риме.

Александр Зарудный особую известность как адвокат получил во время «дела Бейлиса» в 1913 году. Он взял на себя труднейшую задачу, требовавшую огромной эрудиции: доказать, что, по иудейскому учению, никаких ритуальных убийств совершено быть не могло. Зарудный ссылался на талмуд и другие религиозные еврейские книги, продемонстрировав доскональное знание предмета.

В 1917 году Зарудный был министром юстиции во Временном правительстве Керенского. В советское время участвовал в защитах по уголовным  делам и занимался педагогической деятельностью. Он умер в Ленинграде в 1934 году.

Что касается «Еврейского защитника» Оскара Грузенберга, главным делом его жизни была борьба за права евреев в царской России и юридическая защита евреев от судебных преследований и наветов.

Современники отмечали яркость и уникальность его личности, профессиональный талант юриста, острый ум, темперамент, обаяние, честность и непреклонную принципиальност ь.

На известной картине Валентина Серова Оскар Грузенберг изображен вместе со своей женой Розой.

Он категорически не принял большевистский переворот, уехал из Петербурга сначала в Одессу, где возглавил Еврейский совет самообороны и Совет по оказанию помощи жертвам погромов, затем переехал в Тифлис. В 1920 году Грузенберг с женой эмигрировали в Европу.

Последние годы жизни Грузенберг провел во Франции на Ривьере. Он тяжело болел, но до последнего часа сохранил ясный трезвый ум. Примечательно, что накануне заключения Мюнхенского договора в 1938 году Грузенберг писал своему другу из Ниццы: «Здесь всё схвачено параличом воли, которым отлично пользуется незанумерованный в списках о судимости убийца Гитлер.

Когда в «Капитанской дочке» дядька Савельич убеждает Гринева поцеловать руку «злодея» Пугачева, он все же добавляет: «Поцелуй и плюнь». А тут все целуют и никто не сплевывает».

Оскар Грузенберг умер в декабре 1940 года в Ницце. В 1951 году, согласно его завещанию, он был перезахоронен вместе со своей женой Розой в Тель-Авиве на кладбище «Трумпельдор».

Имя Оскара Грузенберга носят улицы в Иерусалиме и Тель-Авиве.